Повседневная жизнь японцев. Взгляд за ширму - Александр Евгеньевич Куланов

что еще в стародавние времена, в эпоху раннего японского Средневековья, японцы замечали склонность к однополой любви в тех, кому трудно было найти себе гетеросексуальное общество, главным образом в буддийских монахах. Стоит ли удивляться, что в буддийской стране, каковой, в сущности, являлась Япония до середины XIX века, такие взгляды на секс не подвергались острой критике? Разве что констатировались с легкой усмешкой теми, кто находился наиболее далеко от буддийской культуры, прежде всего горожанами. При этом нищие, набожные крестьяне не слишком глубоко задумывались об этом, для самураев же, этико-религиозной основой поведения которых стал дзэн-буддизм, подобное и вовсе выглядело вполне нормальным, тем более в походе. Гневно осуждать японских гомосексуалистов в то время могли только попавшие в Японию христиане, да и то между собой, как это делал, например, отец Франциско Ксавье в своем письме в штаб-квартиру ордена иезуитов от 5 ноября 1549 года: «Похоже, что миряне здесь совершают гораздо меньше грехов и больше слушают голос разума, чем те, кого они почитают за священников, которых они называют бонзами. Эти [бонзы] склонны к грехам, противным природе, и сами признают это. И совершаются они [эти грехи] публично и известны всем, мужчинам и женщинам, детям и взрослым, и, поскольку они очень распространены, здесь им не удивляются и [за них] не ненавидят.

Те, кто не являются бонзами, счастливы узнать от нас, что это есть мерзкий грех, и им кажется, что мы весьма правы, утверждая, что они [бонзы] порочны, и как оскорбительно для Бога совершение этого греха. Мы часто говорили бонзам, чтобы не совершали они этих ужасных грехов, но все, что мы им говорили, они принимали за шутку, и смеялись, и нисколько не стыдились, услышав о том, каким ужасным является этот грех.

В монастырях у бонз живет много детей знатных вельмож, которых они учат читать и писать, и с ними же они совершают свои злодеяния. Среди них есть такие, которые ведут себя как монахи, одеваются в темные одежды и ходят с бритыми головами, похоже, что каждые три-четыре дня они бреют всю голову, как бороду»[46].

И если до поры до времени гомосексуальные отношения и между монахами, и между воинами не осуждались, но и не особо афишировались, то в XVII–XVIII веках, когда создавались различные письменные «кодексы чести» и воинские «уставы», самурайские морализаторы расставили все точки над «i». Гомосексуализм между воинами был возведен в ранг если не добродетели, то, по крайней мере, вполне достойного занятия для мужчины — цитаты из популярных «кодексов бусидо» достаточно свидетельствуют об этом.

Приведем некоторые из них полностью, чтобы читатель сам мог разобраться в том, как относились к этому делу такие выдающиеся идеологи самурайства, как уже знакомый нам автор «Хагакурэ», бывший самурай Ямамото Цунэтомо, написавший книгу в бытность свою буддийским монахом:

«Если человек начинает заниматься мужеложством в молодости, он может опозорить себя на всю жизнь. Опасно не понимать этого. Таково было мнение Накано Сикибу.

Поскольку в наши дни никто не наставляет молодежь в этих делах, я здесь скажу кое-что от себя.

Следует понять, что женщина должна быть верна своему мужу. Но в этой жизни нам дано любить только одного человека. Если это не так, наши отношения ничем не лучше содомии или проституции. Это позор для воина. Ихара Сайкаку написал известные строки: “Подросток без старшего любовника — все равно, что женщина без мужа”.

Молодой человек должен проверять старшего в течение по крайней мере пяти лет. Если за это время он ни разу не усомнился в его хороших намерениях, тогда он может ответить ему взаимностью. С непостоянным человеком невозможно установить хорошие отношения, потому что он скоро изменит своему любовнику.

Если такие люди посвящают друг другу свои жизни, они пользуются взаимным доверием. Но если один человек непостоянен, другой должен заявить, что не может продолжать отношения с ним, и после этого решительно порвать с ним. Если первый спросит почему, второй должен ответить, что не скажет ему ни за что на свете. Если тот не унимается, нужно рассердиться; если он настаивает, нужно зарубить его на месте.

Кроме того, старший должен точно так же проверять подлинные намерения младшего. Если младший остается верным в течение пяти или шести лет, можно считать, что он оправдывает доверие.

Главное — не изменять своим принципам и быть безупречным на Пути Самурая».

Древние наставления непременно обращались к простым историям, несложным притчам для иллюстрации предлагаемых канонов поведения. Следует этому правилу и Ямамото:

«Мужеложство в нашей провинции ввел Хосино Рётэцу, и, хотя у него было много учеников, он наставлял каждого из них индивидуально. Эдаёси Сабуродзаэмон был человеком, который понял смысл мужеложства. Однажды, когда Сабуродзаэмон сопровождал своего учителя в Эдо, Рётэцу спросил его:

— Как ты понимаешь мужеложство?

— Это нечто одновременно приятное и неприятное, — ответил Сабуродзаэмон.

Рётэцу был доволен его ответом и сказал:

— Ты можешь сказать это, потому что иногда тебе приходилось сильно страдать.

Через несколько лет кто-то попросил Сабуродзаэмона объяснить ему смысл этих слов. Тот ответил: “Отдавать свою жизнь во имя другого человека — вот основной принцип мужеложства. Если он не соблюдается, это позорное занятие. Если же он соблюдается, у тебя не осталось того, чем бы ты не мог пожертвовать во имя своего господина. Поэтому говорят, что мужеложство — это нечто одновременно приятное и неприятное”»[47].

В самом начале своих рассуждений об однополой любви Ямамото сразу сослался на создателя жанра любовных повестей «Косёку-моно» Ихара Сайкаку. Среди его сочинений есть «Повесть о Гэнгобэе, много любившем» — откровенная и мудрая история гомосексуалиста из самурайского рода, которая начинается с порицания дурной наклонности героя: «Гэнгобэй предавался только любви к юношам, любви же к слабым длинноволосым существам не испробовал ни разу. А ведь шла ему уже двадцать шестая весна!» При этом в описании влечений Гэнгобэя автор умышленно или нет, но использует те же самые классические слова и выражения, что приличествуют обычно рассказу о возвышенной любви мужчины и женщины: «С самого начала любовь их была такова, что друг для друга они не пожалели бы отдать и жизнь», но все же оговаривается, что страсть Гэнгобэя к мальчику Хатидзюро «ненормальна». Ненормальна тем более потому, что вскоре следует «завязка», характерная скорее для традиционной японской «развязки», — Хатидзюро умирает прямо на любовном ложе. Гэнгобэй, подавленный горечью утраты, совершает логичный шаг — становится буддийским монахом. После трех лет молитв во искупление греха следует случайная встреча с пятнадцатилетним подростком, «красотой своей превосходящим Хатидзюро» и приглашающим монаха к себе на ночлег после того, как этот